"Люблю грозу в начале мая,
когда весенний первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом."

А вот современники Федора Ивановича Тютчева знали его в основном как талантливого дипломата , публициста и остроумного человека, чьи остроты-афоризмы передавались из уст в уста.

Например: "Всякие попытки к политическим выступлениям в России равносильны стараниям высекать огонь из куска мыла".

В феврале 1822 года восемнадцатилетний Федор Тютчев был зачислен на службу в Государственную коллегию иностранных дел в чине губернского секретаря. Приглядевшись к нему, Александр Иванович Остерман-Толстой рекомендовал его на должность сверхштатного чиновника русского посольства в Баварии и, поскольку сам собирался за границу, решил отвезти Федора в Мюнхен в своей карете.

Федор Тютчев прибыл в Германию в конце июня 1822 года и прожил здесь в общей сложности около двух десятилетий. В Баварии он знакомится со многими деятелями германской культуры того времени, прежде всего с Фридрихом Шиллером и Генрихом Гейне.

В 1838 году в составе русской дипломатической миссии Федор Иванович выезжает в Турин.

Позднее в письме Вяземскому Тютчев отметит: "Очень большое неудобство нашего положения заключается в том, что мы принуждены называть Европой то, что никогда не должно бы иметь другого имени, кроме своего собственного: Цивилизация. Вот в чем кроется для нас источник бесконечных заблуждений и неизбежных недоразумений. Вот что искажает наши понятия... Впрочем, я более и более убеждаюсь, что все, что могло сделать и могло дать нам мирное подражание Европе, - все это мы уже получили. Правда, это очень немного".

К 1829 году Тютчев сложился как дипломат и попытался осуществить собственный дипломатический проект. В тот год Греция получила автономию, что привело к обострению борьбы между Россией и Англией за влияние на нее. Позднее Тютчев напишет:

Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась.

Поскольку в только еще возникающем греческом государстве происходили постоянные столкновения самых разных сил, было решено пригласить короля из "нейтральной" страны. На эту роль избрали Оттона - совсем юного сына баварского короля.

Одним из идеологов такого пути восстановления греческой государственности был ректор Мюнхенского университета Фридрих Тирш. Тютчев и Тирш совместно разрабатывали план, по которому новое королевство должно было находиться под покровительством России, которая сделала гораздо больше, чем кто-либо, для освобождения Греции.

Однако политика, проводимая министром иностранных дел Нессельроде, привела к тому, что Оттон стал, по сути дела, английской марионеткой. В мае 1850 г Тютчев писал:

Нет, карлик мой! трус беспримерный!
Ты, как ни жмися, как ни трусь,
Своей душою маловерной
Не соблазнишь Святую Русь...

А еще спустя десять лет Федор Иванович с горечью заметит: "Смотрите, с какой безрассудной поспешностью мы хлопочем о примирении держав, которые могут прийти к соглашению лишь для того, чтобы обратиться против нас. А почему такая оплошность? Потому, что до сих пор мы не научились различать наше "я" от нашего "не я".

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

Долгое время дипломатическая карьера Тютчева складывалась не вполне удачно. 30 июня 1841 года он под предлогом длительного "неприбытия из отпуска" был уволен из министерства иностранных дел и лишен звания камергера. Предлог был чисто формальным, подлинной же причиной стало расхождение Тютчева во взглядах на европейскую политику с руководством министерства, считает доктор исторических наук Виктория Хевролина.

Федор Иванович напишет об этом позднее: "Великие кризисы, великие кары наступают обычно не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует и управляет во всеоружии силы и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой робкой попытке возврата к добру, при первом искреннем, быть может, но неуверенном и несмелом поползновении к необходимому исправлению".

После своего увольнения от должности старшего секретаря русской миссии в Турине Тютчев еще в течение нескольких лет продолжал оставаться в Мюнхене.

В конце сентября 1844 года, прожив за границей около 22 лет, Тютчев с женой и двумя детьми от второго брака переехал из Мюнхена в Петербург, а через полгода его снова зачислили в ведомство министерства иностранных дел; тогда же было возвращено поэту и звание камергера, напоминает Виктория Хевролина.

Он сумел стать ближайшим сподвижником и главным советником министра иностранных дел России Горчакова. С самого начала вступления Горчакова в эту должность в 1856 году он пригласил к себе Тютчева. Многие историки считают, что основные дипломатические решения, которые принимал Горчаков, в той или иной степени подсказаны Тютчевым.

В том числе знаменитая дипломатическая победа после поражения России в Крымской войне в 1856 году. Тогда, согласно Парижскому мирному договору, Россия была сильно урезана в правах в Крыму, а Горчакову удалось восстановить статус-кво, и с этим он вошел в историю, отмечает доктор исторических наук Виктория Хевролина.

Много лет проживший в Западной Европе Тютчев, разумеется, не мог не размышлять о судьбах России и ее отношениях с Западом. Написал об этом несколько статей, работал над трактатом "Россия и Запад". Он высоко ценил успехи западной цивилизации, но не считал, что Россия может идти по этому пути. Выдвигая идею о нравственном смысле истории, нравственности власти, критиковал западный индивидуализм. Советский поэт Яков Хелемский напишет о Тютчеве:

А в жизни были Мюнхен и Париж,
Почтенный Шеллинг, незабвенный Гейне.
Но все влекло в Умысличи и Вщиж,
Десна всегда мерещилась на Рейне.

Коллега по дипломатической службе князь Иван Гагарин писал: "Богатство, почести и самая слава имели мало привлекательности для него. Самым большим, самым глубоким наслаждением для него было присутствовать на зрелище, которое развертывается в мире, с неослабевающим любопытством следить за всеми его изменениями".

Сам же Тютчев в письме Вяземскому заметил: "Есть, я знаю, между нами люди, которые говорят, что в нас нет ничего, что стоило бы познавать, но в таком случае единственное, что следовало бы предпринять, это перестать существовать, а между тем, я думаю, никто не придерживается такого мнения..."

Из книги В.В. Похлебкина „Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Выпуск 1”.

Многие строки Тютчева стали крылатыми. Современник многих войн и социальных потрясений, он воспринимает свое время как «минуты роковые», канун великих событий.

Самое известное его четверостишие написано в 1866 году:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

В Россию можно только верить.

Великий русский лирик, поэт-мыслитель, публицист, Фёдор Иванович Тютчев - яркий представитель золотого века русской поэзии — стоит особняком в русском поэтическом пантеоне.

Он был современником Пушкина, который восхищался его поэзией. Однако сам Тютчев не считал поэзию своим основным занятием. Называл свои стихи «виршами» и «бумагомараньем». Относился к ним без трепета - по рассеянности мог где-то оставить или даже случайно выбросить.

Федор Иванович владел пятью языками, долгие годы работал дипломатом за границей. В своих политических статьях, которые актуальны и ныне,

Тютчев анализировал причину антирусских настроений, получивших распространение в Западной Европе, раскрывал и объяснял феномен русофобии, которая виделась ему в стремлении вытеснить Россию из Европы если не силой оружия, то силой презрения.

Об этом же он размышляет и в стихах. Вот одно из них - о некоторых доморощенных либералах:

Напрасный труд - нет, их не вразумишь, -

Чем либеральней, тем они пошлее,

Цивилизация - для них фетиш,

Но недоступна им её идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы:

В её глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья, а холопы.

Дипломат с душой поэта широко прославился, прежде всего, не своими политико-философскими размышлениями (так, в своих политических статьях он афористично писал: «Россия как государство гигант, а как общество - младенец»), а лирическими стихами. Широко известны и любимы романсы Чайковского, Рахманинова, Свиридова и других композиторов на стихи Тютчева.

«Только талантам сильным и самобытным, - писал о поэте Николай Карамзин, - дано затрагивать такие струны в человеческом сердце. Мы решительно относим талант г. Ф. Тютчева к русским первостепенным поэтическим талантам».

Он родился 5 декабря 1803 года в родовой усадьбе в селе Овстуг Брянского уезда Орловской губернии (ныне - Брянская область). Именно из этих среднерусских мест вышла чуть ли не вся великая русская литература: Фет, Тютчев, Лев Толстой, Тургенев, Лесков. В провинции дать достойное образование дворянским детям было сложно - и Тютчевы перебрались в Москву.

С четырёх лет и до окончания Московского университета Фёдор Иванович жил в Армянском переулке в Москве, в доме, на фасаде которого ныне - мемориальная табличка. Именно отсюда он уехал на дипломатическую службу в Мюнхен.

Первым учителем литературы Федора Ивановича стал молодой поэт-переводчик Семён Раич, руководивший его домашним образованием и поощрявший первые стихотворные опыты Тютчева. Самое первое свое стихотворение Фёдор написал, когда ему было 11 лет. Юноша переводил Горация, изучал латынь и древнеримскую поэзию.

В 1819 году, когда Фёдор поступил на словесное отделение Московского университета, Семён Раич покинул дом Тютчевых в Армянском переулке и вскоре стал наставником юного Михаила Юрьевича Лермонтова.

В 1821 году Тютчев блестяще окончил Московский университет, где изучал иностранные языки, литературу, историю искусства, археологию, принимал живое участие в литературной жизни университета. Вскоре он поступил на службу в министерство иностранных дел. В 1822 году Тютчев уехал за границу, получив назначение на скромную должность в русское посольство в Мюнхене (столица тогдашнего Баварского королевства).

В Мюнхене он приобщился к немецкой идеалистической философии свел знакомство с Шеллингом, дружил с Генрихом Гейне, переводил Гёте и Шиллера.

Имeннo здесь пoэт coздaл ряд знaмeнитых cвoих cтиxoтвopeний: «Beceнняя гpoзa», «3имa нeдapoм злитcя...», «O чём ты вoeшь, вeтp нoчнoй?..» и дpугие.

В чужих краях Тютчев прожил двадцать два года, но не терял духовной связи с родиной и изредка навещал её. Он вернулся в Россию, как потом сам признался, - более русским, чем был.

Весной 1836 года Тютчев переслал из Мюнхена в Петербург рукопись с 24 стихотворениями. Пушкин опубликовал их в своём «Современнике» под заголовком «Стихи, присланные из Германии», за подписью Ф.Т.

«Мне рассказывали очевидцы, - писал Юрий Самарин, один из основателей движения славянофилов, - в какой восторг пришёл Пушкин, когда он в первый раз увидел собрание рукописное его стихов. Он носился с ними целую неделю».

С конца 1840-х годов начинается новый подъём лирического творчества поэта. Но лишь в 1850 году к Тютчеву снова обратилось внимание большого журнала. И снова это был «Современник», ставший к тому времени некрасовским. В статье «Русские второстепенные поэты» Некрасов перепечатал почти все известные стихи Тютчева, разобрал их и смело поставил рядом с лучшими произведениями русского поэтического гения:

«Только талантам сильным и самобытным дано затрагивать такие струны в человеческом сердце, вот почему мы нисколько не задумались бы поставить г. Ф.Т. рядом с Лермонтовым».

Первая книга стихов Тютчева была напечатана только в 1854 году, когда ему был уже 51 год. Но даже это издание не состоялось бы, если бы И.С. Тургенев не уговорил его издать свои стихи. К Тютчеву пришла поздняя, но подлинная слава.

Тютчева очень часто называют «Певцом природы». Поэт буквально очеловечивает её, делая природу такой близкой и родственной каждому человеку. Его лирическим стихотворениям свойственна удивительная мелодичность. Романтическое преклонение перед красотой природы, умение заметить самые незначительные детали - вот главные качества пейзажной лирики Тютчева.

Тютчев умел наблюдать все времена года: первые грозы, первые зелёные листья, первый листопад, первые снегопады. По поводу стихотворения «Весенние воды» Некрасов писал: «Читая их, чувствуешь весну...».

Вспомним строки пейзажной лирики Тютчева: «Весенние воды», «Весенняя гроза», «Ещё земли печален вид...», «Зима недаром злится...», «Ещё в полях белеет снег, а воды уж весной шумят…», «Есть в осени первоначальной...», - эти и другие замечательные стихи Тютчева запоминаешь с детства и на всю жизнь.

Чародейкою Зимою

Околдован, лес стоит —

И под снежной бахромою,

Неподвижною, немою,

Чудной жизнью он блестит.

И стоит он, околдован,-

Не мертвец и не живой —

Сном волшебным очарован,

Весь опутан, весь окован

Легкой цепью пуховой…

Солнце зимнее ли мещет

На него свой луч косой —

В нем ничто не затрепещет,

Он весь вспыхнет и заблещет

Ослепительной красой.

Первой любовью поэта была Амалия Крюденер. Когда они познакомились, ей было всего 16, Тютчеву немного за 20. Родители прочили его избраннице более выгодную партию. Спустя почти полвека после их первой встречи, Амалия пришла попрощаться с умирающим Тютчевым. «В её лице, - запишет он напоследок, - лучшие дни моего прошлого пришли мне дать прощальный поцелуй».

Баронессе Амалии Крюденер, которая привезла когда-то Пушкину из Германии тютчевские стихотворения, он посвятил светлое, прекрасное стихотворение «Я встретил вас» о неожиданно вернувшейся весне любви, которой, как точно сказал Тургенев, не суждено умереть. Романс на эти стихи стал поистине народным.

Обе жены Фёдора Ивановича - первая Элеонора и вторая Эрнестина - тоже были немками. С каждой Тютчев венчался по двум обрядам - католическому и православному.

Последняя любовь Тютчева - Елена Денисьева, учившаяся в Смольном институте вместе с его дочерьми. Они познакомились в конце 1840-х годов. 47-летний поэт был женат, но без памяти влюбился в 24-летнюю Елену.

Эти отношения продлятся 14 лет и их плодом будут трое внебрачных детей и пронзительный Денисьевский лирический цикл Тютчева, признанный образцом русской любовной лирики. Одновременно от обоих законных браков у поэта было ещё шестеро детей.

Его отношения с Е.А. Денисьевой были очень драматичны. Перед ней закрылись двери светских гостиных, от Елены Александровны отвернулись даже родители.

В 1851 году Тютчев написал одно из самых известных стихотворений «Денисьевского цикла» «О, как убийственно мы любим…» (в 1854 году оно было опубликовано в 3-м номере журнала «Современник») об истинной сущности любви, которая может погубить человека, полное пронзительной боли, сознания вины перед любимой:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!..

Умерла Елена Александровна 4 августа 1864 года от туберкулеза. После её кончины Тютчев горько раскаивался в том, что причинил возлюбленной столько страданий.

Фёдор Иванович умер через 9 лет после Елены Денисьевой - 27 июля (по новому стилю) 1873 года в Царском Селе (ныне - город Пушкин Ленинградской области).

«Ранним утром 15 июля 1873 года, - писал Иван Сергеевич Аксаков, - лицо его внезапно приняло какое-то особенное выражение торжественности и ужаса; глаза широко раскрылись, как бы вперились вдаль - он не мог уже ни шевельнуться, ни вымолвить слова, - он, казалось, весь уже умер, но жизнь витала во взоре и на челе. Никогда так не светилось оно мыслью, как в этот миг, рассказывали потом присутствовавшие при его кончине… Через полчаса вдруг все померкло, и его не стало… Он просиял и погас».

Часть стихотворений поэта была им, по досадной ошибке или небрежности, сожжена при разборе бумаг или же утеряна. Поэтому до нас дошло не всё его лирическое наследие.

Все созданные Тютчевым стихотворения можно уместить в одну книжку, которой Афанасий Фет предпослал очень точный эпиграф «На книжке стихотворений Тютчева» (1885 г.):

…Но муза, правду соблюдая,

Глядит: а на весах у ней

Вот эта книжка небольшая

Томов премногих тяжелей.

Кто из нас ни цитировал: «Умом Россию не понять/ Аршином общим не измерить,/ У ней особенная стать,/ В Россию можно только верить». Кто не помнит с начальной школы: «Люблю грозу в начале мая, / Когда весенний, первый гром, / Как бы резвяся и играя, / Грохочет в небе голубом…» или «Зима недаром злится, / Прошла её пора- / Весна в окно стучится / И гонит со двора…». Да, это Тютчев Фёдор Иванович, все мы знаем. А вот многие ли знают, что приведённые выше стихотворения написаны в Германии, где он провёл около 20-ти лет. Вот об этом периоде его жизни я и хочу рассказать.

Родился Фёдор Иванович Тютчев 5 декабря 1803 года в богатой дворянской семье в родовом имении, находившемся в селе Овстуг Орловской губернии Брянского уезда. Сейчас это Брянская область. Мальчик рос любимцем и баловнем семьи, что наложило отпечаток на его характер. «Ум сильный и твёрдый – при слабодушии и бессилии воли», — так охарактеризовал его И. Аксаков. Видимо, эти особенности сказались и на формировании его карьеры, и в личных отношениях.

На дипломатическом поприще в Германии

В 16 лет Фёдор Тютчев поступил на словесное отделение Московского университета, а уже через три года окончил его и был зачислен в Государственную коллегию иностранных дел. В 1922 году по протекции дяди графа Остерман-Толстого 19-летний юноша получил место внештатного атташе Российской дипломатической миссии в Мюнхене. Должность была весьма скромной. Как следует из самого названия, «внештатный» значит «не входящий в штат», то есть не имеющий ни конкретных обязанностей, ни жалованья. Тем не менее для молодого выпускника университета место считалось удачным, поскольку сулило в будущем дипломатическую карьеру.

Правда в начале 1820-х годов Бавария не играла значительной роли в международной политической жизни, поэтому у Мюнхенской миссии почти не было настоящих дипломатических задач. Деятельность её сводилась к функциям информационного характера. С ними легко справлялся немногочисленный штат: чрезвычайный посол и полномочный министр, его первый и второй секретари. Что же касается двух внештатных атташе (один из них — Тютчев), то никаких определённых обязанностей они не имели и лишь изредка выполняли поручения посла.

По истечении трёх лет службы полагалось повышение, что и произошло: Фёдор Иванович был пожалован в звание камер-юнкера. Это придворное звание придавало ему определённый статус в светском обществе и открывало доступ к королевскому двору. Однако не имело значения для служебного роста. Повышение по службе – назначение на должность второго секретаря миссии – Тютчев получил в 1828 году.

Незадолго до этого в Мюнхен прибыл новый посол – граф И. А. Потёмкин. Пять лет пребывания Потёмкина во главе Мюнхенской миссии стали для Тютчева лучшим и самым значительным периодом его службы в Баварии. Сразу по приезде Потёмкин вовлёк молодого сотрудника в работу и уже в первые месяцы оценил его незаурядные способности. Служба под началом Потёмкина была приятна и необременительна. Написание десятка-двух депеш в год при всей серьёзности их содержания отнимало лишь незначительную часть времени дипломатического чиновника и при его интересе к политическим проблемам трудностей не представляло. Не в составлении докладов заключалась для Тютчева привлекательность его службы, а в глазах посла не это составляло основное достоинство второго секретаря. Потёмкин, прежде всего, ценил возможность обсуждать с ним вопросы российской и общеевропейской политики и те задачи, которые стояли перед представительством России в Баварии. Эта сторона служебной деятельности представляла и для Тютчева главный интерес в ту пору. Между ними сложились дружеские, доверительные отношения, о которых позднее, когда баварского посла переводили в другое место, Тютчев шутливо сказал: «Со стороны вице-канцлера грех разлучать два сердца, как будто созданные друг для друга». Не часто услышишь такой отзыв о начальнике из уст подчинённого!

А вот оценка Потёмкина при обращении в Коллегию иностранных дел с ходатайством о производстве Тютчева в следующий чин: «Камер-юнкер Тютчев … беспорочным поведением своим и отличным усердием в исполнении возложенных на него обязанностей справедливым образом заслуживает благоприятного внимания начальства, почему я беру на себя смелость представить сего чиновника в чин титулярного советника».

Так прошёл первый этап пребывания Тютчева в Мюнхене. Итогом шести лет были: первая ступенька в дипломатической иерархии – должность второго секретаря миссии с жалованием 800 р. в год и придворное звание камер-юнкера. Кроме того, за эти годы в личной жизни поэта произошло важное событие. Его первый биограф И. Аксаков рассказывает: «В 1826 году, 23 лет от роду, он женился в Мюнхене на милой, грациозной, умной, несколько старше его вдове нашего бывшего министра при одном из второстепенных германских дворов, Петерсона. Урождённая графиня Ботмер, она происходила по матери из рода Ганштейн. Таким образом, Тютчев породнился разом с двумя старыми аристократическими фамилиями Баварии и попал в целый сонм немцев-родственников».

Однако служебная карьера оставляла желать лучшего. Должность второго секретаря была довольно скромной, да и оклад невысок. Полагавшееся ему очередное производство в следующий чин бесконечно затягивалось из-за бюрократических проволочек, и лишь в июне 1833 года он получил чин коллежского асессора. Такая ситуация была обычной в дипломатическом мире России: штаты посольств ограничены и места освобождались крайне редко. Тем не менее, Тютчев, прекрасно зная себе цену, мечтал о настоящей дипломатической карьере.

По мере того как с годами выявлялась бесперспективность его положения, росло его раздражение. К этому добавлялась постоянная нехватка денег. Тютчев был удручён и растерян. Это состояние усугубилось и сменой руководства в посольстве: И.А. Потёмкин переведён в Гаагу, а на его место назначен князь Г.И. Гагарин.

Если при Потёмкине царила атмосфера благожелательности, простоты и непринуждённости, то она бесследно исчезла при его преемнике, замкнутом и чопорном. Командировка в Грецию не развеяла душевного настроя Тютчева. Вернулся он в Мюнхен усталый и расстроенный, недовольный своей поездкой, которая не дала желаемых результатов.

Ещё большее недовольство выказал Гагарин. Отчёт о командировке, написанный по нестандартной форме, посол нашёл «недостаточно серьёзным» и отказался принять. Сухому Гагарину был чужд нервный и переменчивый характер Тютчева, его неспособность подчиняться дисциплине, его живой, ироничный ум. В результате в последующие два года Фёдор Иванович был практически отстранён от дел.

Наступило самое трудное время в его мюнхенской жизни. Тяжёлое душевное состояние не покидало. Усугубилось оно и личной драмой — страстной любовью к баронессе Эрнестине Дёрнберг. Некоторое время связь сохранялась в тайне. Но всё тайное когда-то становится явным, тем более в светском обществе. В конце апреля 1836 года супруга Элеонора в порыве отчаяния пыталась покончить с собой, при этом удивительно демонстративно: нанесла себе несколько ударов маскарадным кортиком и, выбежав на улицу, упала без чувств, обливаясь кровью.

В городе разразился скандал. Дипломат, замешанный в подобном скандале, нежелателен для посольства. Гагарин отправил в Петербург письмо с просьбой о переводе Тютчева из Мюнхена. И в мае 1836 года Фёдор Иванович с семьёй выехал в Россию. Так горестно закончился этот период жизни поэта. Ему было лишь 33 года. Впереди многое, но дипломатическая служба в Баварии прекратилась навсегда. Блестящей карьеры не получилось. Фёдор Иванович здраво и иронично оценивает причины: «Так как я никогда не относился к службе серьёзно, справедливо, чтобы и служба также смеялась надо мной».

Позднее Тютчев провёл в Мюнхене ещё пять лет (1839-1844) со второй женой Эрнестиной, но уже выйдя в отставку. В 1844 году Тютчевы окончательно вернулись в Россию.

В центре культурной жизни

Принадлежность к дипломатическому корпусу, звание камер-юнкера, а также аристократические связи жены открывали Тютчеву доступ в придворные круги и светские салоны Мюнхена. «В этом мире, — вспоминал И.С. Гагарин, — Тютчев был вполне на месте и встречал радушный приём, он вносил в гостиные свой пылкий ум, ум, скрывавшийся под небрежной внешностью, который, казалось, прорывался помимо его воли ослепительными остротами: его находили оригинальным, остроумным, занимательным».

В Мюнхене Фёдор Иванович оказался в центре культурной жизни. Изучал романтическую поэзию и немецкую философию. Российский дипломат был «очень коротко знаком» с легендарным Ф. Шеллингом, философское учение которого хорошо знал.

П.В. Киреевский записал отзыв Шеллинга о Тютчеве: «Это превосходнейший человек, очень образованный человек, с которым всегда охотно беседуешь». Тогда же в Мюнхене находился Генрих Гейне, с которым возникла тесная дружба. Германский поэт в одном из своих писем называл дом Тютчева в Мюнхене «прекрасным оазисом в великой пустыне жизни». Фёдор Иванович первым познакомил соотечественников с Гейне, сделав множество переводов его поэтических творений, а также и других немецких поэтов, в том числе Гёте и Шиллера.

Светская жизнь Мюнхена увлекала его: балы, аристократические салоны; он быстро прослыл мастером остроумной и элегантной беседы. Граф Соллогуб писал в своих мемуарах: «…Ему были нужны, как воздух, каждый вечер яркий свет люстр и ламп, весёлое шуршание дорогих женских платьев, говор и смех хорошеньких женщин. Между тем его наружность очень не соответствовала его вкусам; он был собою дурён, небрежно одет, неуклюж и рассеян; но всё это исчезало, когда он начинал говорить, рассказывать; все мгновенно умолкали, и во всей комнате только и слышался голос Тютчева»…

Поэт-философ

Как отмечают биографы, Тютчев был соткан из противоречий. Завсегдатай блестящих салонов пишет в 1830 году программное стихотворение «Silentum» (Молчание):

«Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои…
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь…».

Помимо «Silentum» в эти годы написаны и другие шедевры философской лирики, в том числе «Не то, что мните вы, природа…» (1836), «О чём ты воешь, ветр ночной?» (1836). В стихах о природе видна главная особенность тютчевского творчества: философско-символический смысл пейзажа, его одухотворённость:

«Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык…».

К своему творчеству поэт относился небрежно, часто записывал стихи на попавшемся под руку клочке бумаги, а потом и терял его. Хотя писать, но без особого рвения печататься, он начал с 15 лет, первая подборка из 24 стихотворений была опубликована лишь в 1836 году (поэту было уже 33 года!) с инициалами Ф.Т. и под названием «Стихи, присланные из Германии». Как видим, известности он не искал. Но о значимости его поэзии говорит уже тот факт, что подборка появилась в пушкинском «Современнике» и по рекомендации П. Вяземского и В. Жуковского. Истинно литературную славу Тютчев обрёл лишь в 50-летнем возрасте, когда появился первый сборник его произведений.

Продолжение следует.

Тютчев-дипломат и политик

В Государственном историческом музее проходит выставка «Ф.И. Тютчев. Россия и Европа», приуроченная к 200-летнему юбилею со дня рождения поэта. Выставка открылась 23 мая 2003 г. Известнейшие музеи и архивы страны предоставили свои экспонаты: Эрмитаж, музей-усадьба «Мураново», Третьяковская галерея, Российский государственный архив литературы и искусства и др.
Первоначально выставка называлась «Ф.И.Тютчев. Три столицы: Москва-Мюнхен-Петербург». Действительно, большая часть жизни поэта прошла именно в этих городах. Но масштаб личности поэта и его влияние на политические и литературные процессы России и Европы изменили и концепцию выставки, и ее художественное решение, и ее название.
Выставка переносит нас в 20-е гг. XIX в., когда Тютчев был назначен на дипломатическую службу. Федор Иванович довольно долго жил в Западной Европе. Сначала, в 1822 г., как поверенный в делах в Мюнхене, а позже в качестве первого секретаря Русской миссии в Турине. В 1841 г. он был уволен из Министерства иностранных дел и лишен чина камергера, но спустя четыре года восстановлен на службе. В 1858 г. Тютчев был назначен председателем Комитета иностранной цензуры, в 1869 г. - произведен в тайные советники.
Выставка призвана воссоздать ту историческую атмосферу, которая окружала поэта и дипломата. На век Тютчева пришлись интереснейшие события как российской, так и европейской истории. При помощи архивных материалов, картин, мультимедийных средств, элементов быта той эпохи организаторам экспозиции удалось воссоздать как историю европейских государств того времени, так и историю одного человека, несомненно, влиявшего на эту историю.
Небезынтересны здесь и подлинные рукописи стихотворений Тютчева, его трактатов. Весьма любопытны материалы, освещающие революционные события в Европе 1848-1849 гг.
Обращает на себя внимание и композиционное решение выставки. В первую очередь, вы попадаете в начало 20-х гг. XIX столетия, в то время, когда Тютчев начинал свою дипломатическую карьеру, затем вместе с ним перемещаетесь из Петербурга в Мюнхен, оттуда в Турин и опять в Петербург. Заканчивается же экспозиция уже нашими днями. Тексты стихотворений Тютчева и фотографии помогают осмыслить нынешнее восприятие творений великого поэта.
На мой взгляд, эта выставка окажется весьма полезной для школьников. Традиционная концентрическая система обучения истории подчас не способна создать у детей представление об одновременности событий в России и за ее пределами. Стихотворения Тютчева вполне могут иллюстрировать исторические события, свидетелем которых становился поэт. А реалии того времени - пояснять произведения Тютчева.
Конечно, чтобы осознать все это, школьнику совершенно не обязательно ходить в музей. Однако где еще он увидит тексты стихотворений, которые ему приходилось выучивать наизусть, написанные рукой их создателя, книги, которые читали полтора столетия назад, одежду, в которой выходили в свет, картины, украшавшие быт, и предметы, этот быт наполнявшие?
Выставка продлится до 29 сентября 2003 г.

Анастасия ГОЛОВАТЕНКО

Вышедший в серии "Русский путь" очередной том, посвящённый выдающемуся русскому поэту, философу, дипломату, и патриоту России Ф.И. Тютчеву. Главная ценность данного издания в том, что здесь, впервые сделана, попытка систематизировать всю критическую литературу о поэте

Тютчев: поэт, дипломат, философ, гражданин

Ф.И. Тютчев: pro et contra Сост., вступ. статья и коммент. К.Г. Исупова. - Спб.: РХГИ, 2005. - 1038с. - Русский путь .

Вышедший в серии "Русский путь" очередной том, посвящённый выдающемуся русскому поэту, политическому философу, дипломату, гражданину и патриоту России Ф.И. Тютчеву (1803-1873), во многом завершает многочисленные издания, посвящённые 200-летию со дня его рождения. Среди изданий этого периода можно выделить полное академическое собрание сочинений в 6-ти томах, а также издание "Стихотворений" ("Прогресс-Плеяда, 2004), вышедших недавно в канун 200-летия Ф.И. Тютчева. Данное же издание, позволяет полнее понять то значение русского поэта, которое он действительно имел как для русской, так и для мировой культуры.

Главная ценность данного издания заключается в том, что здесь, впервые сделана, попытка систематизировать всю критическую литературу о поэте, представить идеи Тютчева наиболее полно: как поэта-романтика, философа, публициста, дипломата, общественного деятеля. Этой теме были посвящена большая представленных в издании работ. Некоторые тексты, такие как статья И.С. Аксакова "Ф.И. Тютчев и его статья "Римский вопрос и папство" и некоторые другие, прежде малодоступные для исследователей, представлены в этом издании. Работы И.С. Аксакова "Ф.И. Тютчев и его статья "Римский вопрос и папство", Л.И. Львова, Г.В. Флоровского, Д.И. Чижевского, Л.П. Гроссмана, В.В. Вейдле, Б.К. Зайцева, Б.А. Филлиппова, М. Рославлева, Б.Н. Тарасова показывающих Тютчева, не только как поэта, но и оригинального философа, дипломата, публициста и общественного деятеля.

В завершении издания представлена максимально полная библиография, исследовательская литература, позволяющая исследователю Ф.И. Тютчева в полной мере исследовать его наследие и полнее представить его в культурной и общественной жизни России XIX века.

Во вступительной статье уделено большое внимание теме "Тютчев, романтизм, политика, эстетика истории". Автор вступительной статьи К.Г. Исупов справедливо отмечает: "Романтизм создаёт трагическую по основным параметрам философию и эстетику истории. В её основе лежат три постулата: 1) история есть часть природы (...); 2) история - вполне эмпирический, но провиденциальный по замыслу спектакль, Божественная мистерия ("история - это ставшая явной мистерия Божественного царства"); 3) история есть искусство ("историческое есть... некоторый вид символического"" (мысли немецкого философа-романтика Ф.В. Шеллинга, последователем, особенно в юности, был Ф.И. Тютчев).

Личность в мире Тютчева призвана к полному воплощению идеи метафизического единства космоса и истории. История, для русского поэта, есть самопознание природы, вносящее в жизнь космоса событийность и телеологию. В мире истории и в космосе Тютчевым найдены общие черты: и тот и другой подвержены катастрофам, оба зрелищны, там и там царит зло во всём блеске некротической агрессии.

Мифологема "история как театр символов" у Тютчева глубже, чем у Шеллинга. В самой истории, справедливо полагает русский поэт, ещё не было ситуации, когда замысел мирового спектакля нашёл бы себе адекватного исполнителя. Претенденты на эту роль - императоры Рима, Карл Великий, Наполеон, Николай I - критики Тютчева не выдерживают. Причина этого несоответствия режиссуры исполнению онтологического порядка: в мире царит Ложь. "Ложь, злая ложь растлила все умы, И целый мир стал воплощённой ложью". У Фёдора Ивановича антитезы правды и кривды, мудрости и хитрости левой стороной связаны с Россией, а правой - с Западом. С его точки зрения, мир Запада избирает авантюризм как тип поведения и вырабатывает ложные ("хитрые") формы государственности: "Не знаешь, что лестней для хитрости людской: /Иль вавилонский столп немецкого единства, Или французского бесчинства Республиканский хитрый строй".

В целом политические идеи Тютчева являются во многом уникальными, и для русской мысли XIX века. Он далёк как от почвенного катастрофизма первого "Философического письма" П.Я. Чаадаева, так и от открытого русофильства братьев Аксаковых и Киреевских и М.П. Погодина. В тютчевской философии истории, как справедливо считает автор вступительной статьи, совмещены две с трудом сочетающиеся между собой, идеи: 1) прошлое Запада отягощено историческими ошибками, а прошлое России - исторической виной; 2) потрясения, какие переживает тютчевская современность, создают ситуацию исторического катарсиса, в котором Россия и Запад на новых высотах самопознания способны войти в непротиворечивое единство.

Здесь необходимо уточнить, что многие вещи Тютчева насыщены контрастными контекстами таких понятий, как Россия, Европа, Запад, Восток, Север, Юг и т.д. Геополитическое наполнение этих слов, как и семантика имён мировых городов, имеют у Тютчева минимум две стороны: Петербург может им мыслиться как "Восток" относительно Западной Европы, но как "Европа" относительно Константинополя; Рим в прямом и переносном смысле будет "Востоком" для Парижа (точно как у Н.В. Гоголя в очерке "Рим" (1842)), но "Западом" для Москвы; в смысловую орбиту "Москвы" войдут и имена славянских столиц; Русь и Польша оказались ближе к "Киеву и Царьграду", чем к Москве и Петербургу.

С этой точки зрения, Тютчев не без иронии относился к яростному спору сторонников петербуржцев и москвичей и не столь резко противопоставлял две русские столицы, как это делали славянофилы, Н.М. Языков.

С одной стороны, он был неутомимым пропагандистом славянского единства, автором популярных "при дворе двух императоров" монархических прожектов решения восточного вопроса, с другой - человек западной культуры, имеющий двух жён немецких аристократических фамилий. С одной стороны, защитник от цензурных гонений своего тестя и славянофила И.С. Аксакова, а с другой: "Куда сомнителен мне твой, Святая Русь, прогресс житейский". С одной стороны - глубоко православный публицист, а с другой пишет следующие строки: "Я лютеран люблю богослуженье". С одной стороны, западноевропеец по духу и времени, с другой стороны - обличитель папства.

Кроме этого, равно любя Москву, Мюнхен, Петербург, Венецию, он любил и Киев, считая этот город "родником истории", где он как полагает, находится "арена", предопределённой России "великой будущности" (что полностью подтверждает политика США по созданию враждебного форпоста (Украины), направленной против России). В сущности, происходит довольно странная аберрация: Тютчев пытается увидеть в Западе Россию и наоборот.

Таким образом, план истории, при всей его провиденциальной непрозрачности, опирается у Фёдора Ивановича на Добро. Но, пресуществляясь в поступки людей, оно роковым для них образом обращается во зло. В одном месте он пишет следующее: "В истории человеческих обществ существует роковой закон...Великие кризисы, великие кары обычно наступают не тогда, когда беззаконие доведено до предела, когда оно царствует, управляет во всеоружии зла и бесстыдства. Нет, взрыв разражается по большей части при первой попытке возврата к добру, при первом искреннем...поползновении к необходимому исправлению. Тогда-то Людовики шестнадцатые расплачиваются за Людовиков пятнадцатых и Людовиков четырнадцатых" (если перейти к русской истории, то за "европеизацию" Петра I ответил Николай II).

Вся мировая история у Тютчева осознаётся в романтических категориях Рока, мести, проклятия, греха, вины, искупления и спасения, т.е. характерных для христианского миропонимания. Особенно интересно в этом плане отношение Тютчева к папству и конкретно к папе. Всю энергию публициста обрушил Тютчев на провозглашённый Ватиканским собором 18 июля 1870 года догмат о непогрешимости папы. В стихах и в прозе у Тютчева римская тема окрашивается в тон обличения. Из Рима, спящего в историческом самозабвении, столица Италии превращается в источник всеевропейской греховности, в "юродствующий Рим", торжествующий своё неправое самостоянье в "непогрешимости греховной". "Новый богочеловек" приобретает у Тютчева, любящего неожиданные сравнения, варварскую азиатскую кличку: "ватиканский далай-лама". Таким образом, в свете итальянской истории как "вечной борьбы итальянца против варвара" папа Пий IX оказывается "восточнее" самого "Востока".

Тютчев постоянно ждёт "политического спектакля". Так, скучая в Турине в 1837 году, он скажет, что существование его "лишено всякой занимательности и представляется мне плохим спектаклем". "Провидение, - в другом месте говорит он, - действуя, как великий артист, говорит нам тут один их самых поразительных театральных эффектов".

Собственно говоря, отношение к миру как игре, вещь не новая и свойственна не только Тютчеву (она имеет давнюю философскую традицию начиная с Гераклита и Платона). Тютчев же на основе философии немецких романтиков, трансформирует её в образ тотального лицедейства. Здесь для него сама философия истории становится философией жертвенного выбора между злом меньшим и злом большим. В этом контексте осмыслена Тютчевым судьба России и перспектива славянства.

По Тютчеву Европа совершает путь от Христа к Антихристу. Его итоги: папа, Бисмарк, Парижская Коммуна. Но когда Тютчев называет папу "неповинным", Бисмарка - воплощением духа нации, а в феврале 1854 года пишет следующее: "Красный спасёт нас", он как бы перечёркивает все катастрофические контексты своей философии истории и превращает её в авторскую "диалектику истории". На диалектическом противопоставлении исторического процесса строятся такие стихотворения как "14 декабря 1825 г." (1826) и "Два голоса" (1850). В них как бы утверждается право на историческую инициативу вопреки роковой необратимости хода истории.

Тютчев полагает, что русская история и формы отечественной государственности находятся в трагическом противоречии с формами национально-исторического самопознания. "Первое условие всякого прогресса, - говорил он П.А. Вяземскому, - есть самопознание". Отсюда - следствия разрыва между послепетровским прошлым и настоящим. Так объяснена, например, севастопольская катастрофа: ошибка императора "была лишь роковым последствием совершенно ложного направления, данного задолго до него судьбам России". Ложная идеология порождена ложной властью и мистифицирует жизнь как таковую. В письме к А.Д. Блудовой он писал следующее: "...Власть в России - такая, какою её образовало её собственное прошедшее своим полным разрывом со страной и её историческим прошлым - (...) эта власть не признаёт и не допускает иного права, кроме своего (...) Власть в России на деле безбожна (...)".

Далее, в размышлениях о России как "цивилизации" (её носитель - проевропейская "публика", т.е. не подлинный народ, а подделка под него" противопоставлена не "культура", а настоящая (т.е. народная история): "Тот род цивилизации, которой привили этой несчастной стране, роковым образом привёл к двум последствиям: извращению инстинктов и притуплению или уничтожения рассудка. Это относится лишь к накипи русского общества, которое мнит себя цивилизацией, к публике, - ибо жизнь народная, жизнь историческая ещё не проснулась в массах населения". То же, что в России образованное общество считает культурой, на деле является её энтропийным оборотнем - цивилизацией, причём вторично-подражательной (как у К. Леонтьева). Об этом им было прямо сказано в письме к П.А. Вяземскому: "...Мы вынуждены назвать Европой то, что никогда не должно иметь бы другого имени, кроме своего собственного: Цивилизация - вот что искажает наши понятия. Я всё более и более убеждаюсь, что всё, что могло сделать и могло дать мировое подражание Европе, - это всё мы уже получили. Правда, это очень немного. Это не разбило лёд, а лишь прикрыло её слоем мха, который довольно хорошо имитирует растительность".

Лучше не скажешь. Мы до сих пор находимся в том положении, которое так блистательно описал Тютчев (даже хуже, ибо с каждым годом вырождаемся и разрушаемся).

Данное издание является важным моментом в процессе собрания всего материала о Тютчеве. К сожалению, вышел только первый сборник, хотелось бы, составителям пожелать издать другой том, с другими текстами о Тютчеве и его роли в русской культуре. Надеемся, что данное издание даст необходимый импульс в дальнейшей работе, в забытой ранее, над воссозданием более полного научного аппарата о таком прекрасном человеке и гражданине России, каким был Ф.И. Тютчев.

http://www.pravaya.ru/idea/20/9900